Бизнес и недвижимость

В сoбствeннoсть гoсудaрствa тoгдa пeрeшли всe бeз исключeния гoрoдскиe зeмeльныe учaстки, кaк зaстрoeнныe, тaк и нeзaстрoeнныe, кaк принaдлeжaщиe чaстным лицaм и прoмышлeнным прeдприятиям, тaк и вeдoмствaм и учрeждeниям.

Тaкжe «в гoрoдскиx пoсeлeнияx с числoм житeлeй свышe 10 тысяч чeлoвeк» oтмeнялoсь прaвo чaстнoй сoбствeннoсти нa всe стрoeния, кoтoрыe вмeстe с нaxoдящeйся пoд ними зeмлeй «имeют стoимoсть не то — не то дoxoднoсть свышe прeдeлa, устaнoвлeннoгo oргaнaми мeстнoй влaсти».

Ввoдился дефиниция рaспрeдeлeния жилья свeрxу. «Прoлeтaрскoму гoсудaрству нaдo принудитeльнo всeлить крaйнe нуждaющуюся сeмью рaбoчeгo в квaртиру бoгaтoгo чeлoвeкa»,— писaл Лeнин.

Пo сути, прaвo сoбствeннoсти нa нeдвижимoсть к нaм вeрнулoсь нe тaк и дaвнo. Дa и тo, пoрoй, рeшaют бeз нaс…

Стo лeт нaзaд бoльшeвики oтмeнили чaстную сoбствeннoсть нa нeдвижимoсть в гoрoдax: пoд прeдлoгoм нaдeлeния всex нуждaющиxся «жилплoщaдью» ввoдился тoтaльный кoнтрoль зa бытoвoй жизнью чeлoвeкa, a сaм квартирный фoнд oкaзaлся в вeдeнии НКВД. Квaртирa прeврaтилaсь oднoврeмeннo и в вoждeлeнную мeчту, и в oрудиe рeпрeссий. A сущeствoвaниe грaждaн в стрaнe oпрeдeлялa с тex пoр рaспрeдeлитeльнaя вeртикaль, кoтoрaя «прoшилa» всe сфeры жизни (oт прoдoвoльствeннoгo пaйкa дo мeстa нa клaдбищe). Норма тoржeствoвaл прoстoй: нe тoлькo жeлaeмoe, нo и злободневно необходимое купить нельзя, имеется возможность только получить от власть предержащие, которая единственная и определяла — кому, насколько и что дать. «Раздаточная экономическая наука», правда, и до большевиков процветала в России, и позднее них осталась. Феномен изучал «Огонек».

Далеко не было еще Советской России, а ее по судьбе вождь уже задумался о значении квартирного вопроса. «Пролетарскому государству стоит принудительно вселить крайне нуждающуюся взяв семь раз рабочего в квартиру богатого человека,— рассуждал Володюша Ленин почти за месяцочек до революции в работе с красноречивым названием «Удержат ли большевики центр?» и далее описывал, как сие следует сделать.— Отечественный рабочий отряд милиции состоит, положим, из 15 персонажей: два матроса, два солдата, двойка сознательных рабочих, затем 1 интеллектуал и 8 человек из трудящейся бедноты, неуклонно не менее 5 женщин, прислуги, чернорабочих и т.п. Летучка является в квартиру богатого, осматривает ее, находит 5 комнат получи и распишись двоих мужчин и двух женщин: «Вам потеснитесь, граждане, в двух комнатах получи и распишись эту зиму, а две комнаты приготовьте ради поселения в них двух семей изо подвала»…» Видишь незамысловатый способ «квартирного передела» — с принудительным распределением «жилплощади» и приказами оттиснуться,— гарантировавший, по мысли вождя революции, авторитетность власти: «социально домочадцы» в описанной схеме премировались лучшим жильем, а «социально чуждые» доказательно понимали, кто здесь лесной хозяин. И все приучались исполнять. Ant. не подчиняться.

Получив возможность реализовывать идеи держи практике, большевики издали, наравне теперь бы сказали, «пакетик законов», касающихся жилья и отменявших ступенчато: право наследования, купли-продажи, а после того и владения квартирой. Апогей настал сто парение назад, когда ВЦИК подписал постановление «Об отмене частной собственности в недвижимости в городах», и «пролетариат отряды милиции» с матросами, солдатами и «непременными женщинами» — целое согласно мечте Ленина — в действительности явились на пороги «богатых квартир». Наступала эпоха коммуналок и тотального обобществления, в некоторых случаях само понятие «частнособственнические круг интересов» превратилось в ругательство.

Справедливости за заметим, что революционеры набросились держи чуть живое: нет и далеко не было в нашей стране ни плошки более мимолетного, чем частная добро.

— Мало кто знает, а «приватизированным» российское жилье как видим только после реформ 1861 лета,— поясняет Ольга Бессонова, кардинальный научный сотрудник Института экономики и организации промышленного производства СО РАН.— Возьми хоть, до Александра II дворяне, аж когда Екатерина позволила им маловыгодный служить и при этом показывать вотчины по наследству, невыгодный могли совершать сделки до купле-продаже или залогу имения вне разрешения центральных ведомств. Только лишь в эпоху Великих реформ фабриканты стали собственниками жилья близ своих заводах, а крестьяне получили в индивидуальную имущество свои дома. И что по честно сказать, что оный эпизод, связанный с созданием слоя частных собственников в России, выбивался с ряда вон: наша владение всегда тяготела к «раздаточному» типу экономики преимущественно, чем к «рыночному». Особенно сие проявлялось в отношениях с недвижимостью. Конструкция раздачи жилья под договоренность службы государству сложился у нас до до прихода коммунистов, и последние элементарно усовершенствовали его до предела возможного.

Разом из нескольких декретов Советы по сути вернули в «государево пазуха» весь жилищный запас. И, обратив время обратно, сделали предельно заметной свою «раздающую руку» — эдак, чтобы не только закупка-продажа недвижимости, но и что ни есть вздох в ее стенах совершался с разрешения «центральных ведомств».

Шиш личного

Привыкшие к «раздачам» народ советской страны, может, и маловыгодный восприняли бы так неестественно отмену частной собственности, когда-никогда бы вместе с ней невыгодный отменялась интимная жизнь. Дуче революции уже после Октября ввел распознание богатой квартиры, из которого следовало, кое-что это «всякая дом, в которой число комнат равно или превышает число душ населения, живущих в этой квартире». Формулировка оставалась неприкосновенной до самого падения Советского Союза и для практике означала запрет человеку кого чем господь наделил добрейшим личную комнату (даже «хрущевки» вслед за (тем будут выдаваться по простому принципу: семье с двух человек — однокомнатную квартиру, изо трех — двухкомнатную и круглым счетом далее). Параллельно в обиход вводились новые термины, остающиеся с нами раньше сих пор,— «жилплощадь» и «коммунальное гениталии», определявшие в отсутствие рынка и личной ответственности после свою недвижимость правила наделения человека квартирой и машины по ее поддержанию в нормальном состоянии.

В 1919 году Наркомат здравоохранения вычислил, точно для «восстановления потом ночного сна» человеку нужно 30 кубических метров воздуха, которые спирт может получить на 8,25 квадратных метра. Как бы то ни было, даже такая жилплощадь считалась роскошью: в середине 20-х годов, примирительно документам той эпохи, превалирующая советских обывателей довольствовалось 6,3 квадратными метра сверху человека. Требуемая плотность заселения достигалась превращением имевшихся квартир в коммуналки и строительством нового жилья «барачного как», где каждый веков) был на виду, во всем слышен и доступен для контроля.

— Существенная устройство: «коммунальным хозяйством» занялось НКВД — повально старое городское имущество (объединение решению второго Всероссийского съезда советов в ноябре 1917-го) и всё-таки вновь возводимые постройки перешли лещадь контроль именно этого ведомства,— рассказывает Маркуха Меерович, заслуженный архитектор РФ.— Большевики блестяще понимали, что в России подина пальмой не перезимуешь: оный, кто владеет жилищем, оный управляет и его обитателями. НКВД, распоряжаясь всей инфраструктурой городов, уместно, получил над ними совершенный контроль. Жилье как таковое немедленно было превращено большевиками в мощнейшее метод управления населением через единовластную шанс предоставления крыши над головой и свободу конфисковать ее в любой момент.

В 20-е годы НКВД стал выдавать «Правила внутреннего распорядка в домах и квартирах», идеже прописал институт «уполномоченных за квартире» — ответственных товарищей, которым всегда жильцы должны были «в свой час представлять правильные и точные запас сведений о своем положении и заработке, а равняется и о всех изменениях в этом отношении».

Горизонтальный инспекция «всех за всеми» всего на все(го) усилился в 30-е годы с с практикой доносительства, идеально ложившейся бери коммунальную почву.

— Невозможно сказать, что сопротивления этому неважный (=маловажный) было,— замечает Алёка Левинсон, руководитель направления социокультурных исследований «Луг-центра».— Положим, в конце 20-х количество жалоб населения в суды бери политику уплотнения в Ленинграде си возросло, что пришлось созидать так называемые жилищные камеры близ Народном суде. Ну а в некоторых частях Хомикус советикус, например в Тбилиси (тогда в великий мере армянском), даже после этого уплотнений каждая семья сохранила личный вход с улицы в комнату, и сие была хоть какая-в таком случае гарантия «личного пространства».

Масштабы возможного народного сопротивления проявили себя изумительный времена нэпа. Тогда большевики, обнаружив, что же жилищный фонд при военном коммунизме высунув язык разваливается (отчасти от того, сколько квартплату отменили, отчасти ото того, что новые хозяева — НКВД — были непомерно заняты, чтобы заниматься сантехникой и электрикой), пойдемте на попятную. Разрешили «частную застройку», жилищную кооперацию и допустили научно-исследовательский институт квартирохозяев. Последний предполагал, подобно как бывший хозяин квартиры (либо — либо вообще кто-то с состоятельных «бывших») был в состоянии взять ее в долгосрочную аренду, в соответствии с нормами «жилплощади» накопить себе жильцов по вкусу, копить с них некоторую плату и делать перечень установленную сумму в местные советы. «Хозяйские» коммуналки содержались сверху порядок чище, чем тетуся, что остались в государственном «Тресте коммунальных домов», а вне того, не допускали жилищных мезальянсов — заполнялись публикой определенного в виде. И русский человек, назло расхожему представлению, продемонстрировал, аюшки?, даже не владея собственностью де-юре, мог рачительно ее пользоваться.

— Однако сама советская держава не умела управлять «хозяевами», предпочитая сконцентированное народонаселение,— рассуждает Марк Меерович.— Оттого, когда люди за специфический счет обновили жилищный объём (скажем, в 1924 году 72 процента жилья изо вновь построенного было возведено частным чрез), нэп прикрыли. Квартирохозяев лишили аренды и продолжили цена на обобществление быта. Все ж таки коммуналка — сие не просто способ экономии нате жилищном строительстве, это и снаряд социальной инженерии. Лишив человека определенных помещений (кухни, туалета, гостиной), вам лишаете его многих сторон личной жизни, заставляя «посылать» все функции городского образа жизни получи и распишись виду или по месту работы: личная гигиена — душ и бани для производстве, культурные мероприятия — коллективные походы в (театральные) подмостки, уход за детьми — государственные скопление и детсады и так далее.

Спустя время введения института прописки в 1932 году квартирка получила сакральный статус «якоря» в советском обществе: в помине (заводе) нет заветной жилплощади и ты — ни один черт. В качестве наказания законы уже предусматривало лишение квартиры вслед «нарушение трудовой дисциплины», а в качестве поощрения — раздачу личных квартир в особенности отличившимся (например, стахановцам). Вернулись и «уполномоченные числом квартире». Теперь они назывались «ответственные квартиросъемщики», так функции выполняли все тетуня же: подавать сигналы «вверх» о ситуации за закрытыми дверьми, поскольку не осталось таких дверей, которые бы мало-: неграмотный могли открыть большевики.

Кто такой на раздаче?

Политика переселений и уплотнений не по-детски изменила как состав городского населения (к 1932 году в Ленинграде сейчас 60 процентов рабочих жили в центре), в такой степени и само городское пространство (по образу раз центр — до тех пор респектабельный и ухоженный — оказался наводнен неопрятными коммуналками). Многие российские города безграмотный пережили этот бульдозерный набег, утратив и исторический центр, и историчный облик. Но люди утратили, безусловно, больше: как скромно сообщал церемонный печатный орган «Известия ВЦИК» в августе 1926 лета, «имеется уже серия тяжелых случаев, когда заваруха, страдания и мытарства, вызванные жилищными осложнениями, приводили к преждевременной смерти научных работников». В соответствии с замечанию профессора НИУ ВШЭ Аллы Черных, для того рабочих новые обстоятельства жизни в свой черед не стали подарком: несмотря проектам Ленина, людей изо «подвалов» оказалось (малую, а всех прочих приходилось переселять силой. Во-первых, господские «квартира», поделенные на коммунальные клетушки, было за дорогую цену отапливать, во-вторых, прежде места работы приходилось наказывать часами (заводы на окраине, общественного транспорта отсутствует, извозчики дороги), в-третьих, городская общежитие лишала последнего подспорья — мелкого огородика, кой зачастую оставался у вчерашних крестьян возле их переезде на фабрики.

Давай а когда «квартирный передел» закончился, выяснилось, чего сама советская элита далеко не в силах жить по высоким стандартам социалистического быта. «В домашних условиях специалистов», проектировавшиеся ранее в сталинские времена, предусматривали в каждой квартире кухню, ванну, постирочную, кладовку, сушильный шкап, комнату для прислуги и двуха входа. Страшно сказать — в тамошних туалетах предустанавливалось биде. Сии оазисы комфорта роднило с массовыми коммуналками одно — их раздавало страна; и привилегированные жители боялись «бдительных соседей» и ночных стуков в дверца точно так же, наравне рядовой советский обыватель.

Хрущев, освободив электорат от массовых репрессий и развернув типовое жилищное строительная площадка, представил наконец-таки «экономику раздатка» в ее самом выгодном, вплоть до сих пор любимом россиянами свете — «работай возьми государство — получишь квартиру». Америкосовский историк-русист Стивен Харрис, изучив массу документальных источников хрущевского времени (списки очередников бери квартиру, жалобы в газеты, ЖЭУ и местные органы власть, книги отзывов на выставках мебели, труды (научного общества) собраний жильцов и встреч архитекторов с населением и прочее), в своей книге «Социализм на завтрашней улице» обоснованно продемонстрировал, что скорость удовлетворения жилищных нужд конкретного гражданина в Советы целиком зависела от потребности в нем советской системы. Хваленая понятность советского строя сводилась, таким образом, к (коренным прозрачным правилам игры: адью дружен с государством — войдешь в долю. И точь в точь «продвинуться», и словно выпасть из социальной нормы, было довольно-таки понятно.

К 1986 году безликий советский человек располагал 15 квадратными метрами жилплощади, и Мишуля Горбачев в рамках программы «Жилье-2000» обещал уканыкать этот показатель до 22 квадратных метров к началу нового тысячелетия. В данное время, согласно разным статистическим данным, крепкость жильем в России составляет с 23 до 25 квадратных метров получи и распишись человека. Так что советского идеала наш брат все-таки достигли, приобретя проездом целый класс новых собственников: как сговорились Росреестру, 78,8 млн единица в России в прошлом году являлись прямыми владельцами жилья.

— Обаче, частная собственность в городах у нас после сих пор не распространяется нате клочки земли, на которых, т. е. соты, выстроены квартиры, — отмечает Мака Меерович. — То глотать по европейским стандартам собственниками в полном смысле словоизвержение большинство российских горожан перечислить нельзя. Право распоряжения муниципальный землей или суверенное шариат обладания приобретенной городской недвижимостью смирно попирается властью под предлогом «развития» городов не то — не то «улучшения жилищных условий».

Многочисленные перекосы рынка недвижимости приводят к характерным проблемам. На выдержку, как выяснили исследователи фонда «Хамовники», проведя монолитный мониторинг российской строительной отрасли, цифры ввода новостроек и обеспеченности населения жильем в сегодняшней России нехорошо коррелируют друг с другом: народище отдельно, рынок — врассыпную. А значит, «хозяйство раздатка» продолжает ходить свою важнейшую роль, обеспечивая государственной «жилплощадью» целые профессиональные группы граждан и многочисленные льготные категории. Олюша Бессонова, в частности, уверена: в конце 2000-х в России завершился проход в новому, «контрактному раздатку», в котором рыночные и раздаточные связи, наконец, пришли в равновесие. Который может — покупай, кто такой хочет — айда на государеву службу, вставай в каскад…

Поэтому парадоксальная ответ россиян на вопрос социологов «Который должен обеспечивать вас жильем: ханство или вы сами?», идеже большинство — затрудняются отреагировать, а оставшиеся разделяются на двоечка равных лагеря, может состоять не нонсенсом, а показателем нового общественного согласия, укорененного сильно в российском представлении о «государевом пайке».

Олюша Филина